2020 год разделил жизнь беларусов на до и после. Десятки тысяч наших соотечественников прошли через пытки и задержания. Более тысячи до сих пор находятся в тюрьмах и изоляторах, где отбывают несправедливые сроки заключения, подвергаются бесчеловечному обращению.
Сегодня мы расскажем о трех беларусах. Кто-то из них полностью отбыл свой срок, кто-то сейчас находится в заключении, а кто-то счастливым образом бежал из ада. Их объединяет желание скорей вернуться в свободную Беларусь, а еще тяжелые испытания, через которые они прошли. Им всем нужна наша помощь.
«Лучше всего было в ИВС Окрестина. Это было с 30 мая по 3 июня. Я находился там один в шестиместной камере, где были заправлены все кровати. Я мог брать сколько угодно спальных принадлежностей, я накрывался двумя или тремя одеялами, потому что было достаточно прохладно.
А еще я мог спать целый день. Как раз когда у нас был сбор подписей и мы катались по городам, я тогда очень сильно устал. И все эти три дня я практически постоянно спал, и никаких не было вопросов, требований. Можно сказать, что это было лучшее место пребывания для меня на протяжении срока. Потом с каждым разом условия становились хуже.
Последние полтора месяца я провел в ШИЗО в колонии, это самый худший этап моей отсидки. Дело в том, что ночью не дают спальные принадлежности, и ты просто спишь на голых досках, которые обиты металлическими уголками. Это был межсезонный период, когда уже холодно, но отопление еще не включали в камере. Еще из ШИЗО не водят на прогулки.
Администрация хочет дать понять, что им все равно, кто будет у власти, якобы они просто выполняют свою работу. Но это не так. Все влияет (на условия содержания): и какой-то статус, и то, как общественность реагирует. Если ты простой арестант, не политзаключенный, не узник совести, то, естественно, никто не будет с тобой церемониться и если что-то случится, всем будет все равно. А когда есть внимание к человеку со стороны общественности, то конечно же они пытаются не допустить возникновения каких-то проблем.
Если брать отношение обычных арестантов к политзаключенным, то здесь все индивидуально. Кто-то согласен с тем, что в стране творится беспредел, кто-то говорит, что ему все равно. То же самое касается других политзаключенных. Есть случаи, когда люди «переобулись». Сначала они говорили, что «мы против», за это получили сроки, а потом вдруг резко сказали, что они против всех «змагаров». Я такое слышал и в свой адрес. Бывает и такое, люди меняют свое мнение.
Много было сложных моментов (в заключении). Я помню новость про смерть Витольда Ашурка в колонии, в ШИЗО. Я попал, практически, в такие же условия и понял, почему у него остановилось сердце. Может, не выдержало таких физических нагрузок. Понятно было, что людей убивают и на свободе, и в тюрьмах. И это будет продолжаться. Но каждую смерть пропускаешь через себя, и это сложно, потому что ты сам попадаешь в такие же ситуации и на себе это испытываешь.
Живу сейчас в Вильнюсе. Сложностей особых нет, потому что здесь колоссальная поддержка. Занимаюсь тем, что рассказываю правду о том, что со мной произошло. Еще хожу на акции в поддержку политзаключенных в Беларуси. На большее я пока не готов. Мне нужно наполнить свой информационный вакуум, который образовался за время заключения, узнать все подробности каждого дела.
Например, перед тем как я шел на акцию памяти Романа Бондаренко, я знал только общую картину, что его кто-то убил. Но я изучил подробно что произошло и понимаю, что действительно нужно почтить память этого человека, героя Беларуси.
Нельзя забывать и о восстановительных процессах. Подлечить здоровье- и психологическое, и физическое. Может, какой-нибудь санаторий посетить в ближайшее время. А там уже дальше будет видно, куда двигаться. Параллельно нужно, конечно, найти работу, чем я и занимаюсь».
«Я живу в Варшаве. У меня нет паспорта, поэтому мне было сложно снять жилье. Не хотели оформлять банковскую карту. Сегодня все вопросы решились. С устройством на работу сложно (без знания польского), сейчас усиленно учу язык, чтобы получить аттестат уровня В. Планирую работать в ковидном госпитале врачом общей практики.
Рассчитываю вернуться домой, как только режим лукашенко рухнет. Сейчас я нахожусь в уголовном розыске. Мне оттуда пишут с предложением дать им адрес моего места жительства для того, чтобы они прекратили уголовное преследование. Но я им не верю.
Я до сих пор не восстановилась от того стресса, который был в Беларуси. На сегодня я на стадии принятия того, что все будет долго и нужно искать постоянную работу. Но первые два месяца (по прибытии в ЕС) у меня была постоянная апатия, депрессия. Когда ищешь работу временную, тогда легче, а вот если ищешь на долгий срок, тогда как будто соглашаешься с тем, что мы проиграли.
Поэтому посещаю психотерапевта, принимаю лекарства. Период восстановления – это длительный процесс. Плюс у меня семья осталась в Беларуси. В общем, есть сложные моменты»…
Муж Полины, Андрей Шарендо, отсидел в 2020 году более 60 суток. Бежал из страны незадолго до суда. Вот что он рассказал.
«Паліна ўжо 3 месяцы знаходзіцца ў гомельскай жаночай калоніі ПК-4. Адразу па прыбыцці (яна была яшчэ на каранціне) адміністрацыя калоніі прапанавала падпісаць так званы «пакаяльны ліст Васкрасенскага». За адмову Паліна была пакарана 10 соднямі ШІЗА (карцара), пры выхадзе з карцара ёй ізноў падсунулі гэты ліст, працэдура ізноў паўтарылася - ліст адправіўся у сметніцу, а Паліна зарабіла за гэта чарговыя 10 содняў падвала.
Зразумела, адміністрацыя калоніі проста выкарыстоўвала «ліст Васкрасенскага» як зачэпку для рэпрэсій, ні аб якім памілаваньні для Паліны мовы не ішло. За наступныя два месяцы ціск толькі ўзмацняўся, яе пазбавілі перадачаў. Вярнуліся усе пасылкі, якія мы ёй дасылалі. Паліна пазбаўлена тэлефанаваньняў і спатканьньняў. У кастрычніку-лістадзе яе яшчэ два разы змяшчалі у ШІЗА. Агулам яна правяла у карцары 40 дзён за апошнія 3 месяцы. Зараз ёй яшчэ абрэзалі закупы ў турэмнай краме да мінімума (з дазволеных 174 рублёў да 58). Набыць за гэтыя грошы нават мінімальныя рэчы, якія неабходныя жанчыне, проста немагчыма.
Падобны ціск аказваецца і на іншых жанчын-палітвязьняў: Вольгу Класкоўскую, Антаніну Канавалаву, Натальлю Хэршэ. Натальля Хэршэ ўжо месяц як за «парушэньні ўнутранага распарадку» пераведзена у турму Магілёва. Таксама усім палітвязьням забароненыя любыя кантакты паміж сабой, гэта караецца карцарам. Такі ціск адміністрацыі калоніі робіцца дзеля таго, каб маральна зламаць дух палітвязьняў. Робіцца гэта па загаду з Менска, але адказнасць за гэтыя рэпрэсіі ляжыць на начальніку ПК-4 Таўсцянкову Дзянісу Анатольевічу.
Пасля вызваленьня усім палітвязьням і іх сем’ям спатрэбіцца рэабілітацыя. Як медычныя даследваньні і рэабілітацыя, так і доўгатэрміновая псіхалагічная дапамога. Першасна як раз стаматалагічная, бо праблемы з зубамі з’яўляюцца ужо праз некалькі месяцаў лукашэнкаўскай турмы. Гэта істотныя сумы, якія родныя палітвязьняў ня здольныя пацягнуць. На мой погляд, павінны быць створаны аддмысловы фонд падтрымкі і рэабілітацы былых палітвязьняў і іх сем’яў».
Друзья, пожалуйста, помогите героям Беларуси - Дмитрию Фурманову, Ольге Павловой, Полине Шарендо-Панасюк. Дмитрий и Ольга сегодня на свободе, но нуждаются в поддержке, чтобы встать на ноги в другой стране. Полина находится в заключении - ей средства будут нужны чтобы поправить здоровье после выхода из тюрьмы.
Сегодня мы расскажем о трех беларусах. Кто-то из них полностью отбыл свой срок, кто-то сейчас находится в заключении, а кто-то счастливым образом бежал из ада. Их объединяет желание скорей вернуться в свободную Беларусь, а еще тяжелые испытания, через которые они прошли. Им всем нужна наша помощь.
Дмитрий Фурманов входил в инициативную группу по выдвижению Светланы Тихановской в президенты. Был арестован во время знаменитого пикета по сбору подписей в Гродно, 29 мая 2020 года. Тогда силовики подхватили Дмитрия просто вместе со стулом, на котором он сидел. Родители долгое время не могли установить где находится их сын. За время заключения несколько раз попадал в карцер, подвергался пыткам и бесчеловечному обращению. Дмитрий был осужден на два года колонии общего режима, вышел на свободу 21 октября 2021 года и сразу же покинул Беларусь.
«Лучше всего было в ИВС Окрестина. Это было с 30 мая по 3 июня. Я находился там один в шестиместной камере, где были заправлены все кровати. Я мог брать сколько угодно спальных принадлежностей, я накрывался двумя или тремя одеялами, потому что было достаточно прохладно.
А еще я мог спать целый день. Как раз когда у нас был сбор подписей и мы катались по городам, я тогда очень сильно устал. И все эти три дня я практически постоянно спал, и никаких не было вопросов, требований. Можно сказать, что это было лучшее место пребывания для меня на протяжении срока. Потом с каждым разом условия становились хуже.
Последние полтора месяца я провел в ШИЗО в колонии, это самый худший этап моей отсидки. Дело в том, что ночью не дают спальные принадлежности, и ты просто спишь на голых досках, которые обиты металлическими уголками. Это был межсезонный период, когда уже холодно, но отопление еще не включали в камере. Еще из ШИЗО не водят на прогулки.
Администрация хочет дать понять, что им все равно, кто будет у власти, якобы они просто выполняют свою работу. Но это не так. Все влияет (на условия содержания): и какой-то статус, и то, как общественность реагирует. Если ты простой арестант, не политзаключенный, не узник совести, то, естественно, никто не будет с тобой церемониться и если что-то случится, всем будет все равно. А когда есть внимание к человеку со стороны общественности, то конечно же они пытаются не допустить возникновения каких-то проблем.
Если брать отношение обычных арестантов к политзаключенным, то здесь все индивидуально. Кто-то согласен с тем, что в стране творится беспредел, кто-то говорит, что ему все равно. То же самое касается других политзаключенных. Есть случаи, когда люди «переобулись». Сначала они говорили, что «мы против», за это получили сроки, а потом вдруг резко сказали, что они против всех «змагаров». Я такое слышал и в свой адрес. Бывает и такое, люди меняют свое мнение.
Много было сложных моментов (в заключении). Я помню новость про смерть Витольда Ашурка в колонии, в ШИЗО. Я попал, практически, в такие же условия и понял, почему у него остановилось сердце. Может, не выдержало таких физических нагрузок. Понятно было, что людей убивают и на свободе, и в тюрьмах. И это будет продолжаться. Но каждую смерть пропускаешь через себя, и это сложно, потому что ты сам попадаешь в такие же ситуации и на себе это испытываешь.
Живу сейчас в Вильнюсе. Сложностей особых нет, потому что здесь колоссальная поддержка. Занимаюсь тем, что рассказываю правду о том, что со мной произошло. Еще хожу на акции в поддержку политзаключенных в Беларуси. На большее я пока не готов. Мне нужно наполнить свой информационный вакуум, который образовался за время заключения, узнать все подробности каждого дела.
Например, перед тем как я шел на акцию памяти Романа Бондаренко, я знал только общую картину, что его кто-то убил. Но я изучил подробно что произошло и понимаю, что действительно нужно почтить память этого человека, героя Беларуси.
Нельзя забывать и о восстановительных процессах. Подлечить здоровье- и психологическое, и физическое. Может, какой-нибудь санаторий посетить в ближайшее время. А там уже дальше будет видно, куда двигаться. Параллельно нужно, конечно, найти работу, чем я и занимаюсь».
Ольга Павлова была активисткой проекта «Страна для жизни». Четырежды попадала за решетку по итогам акций протеста. Против нее завели уголовное дело за «организацию и подготовку действий, грубо нарушающих общественный порядок». Во время нахождения в тюрьме в Жодино была помещена в карцер, 10 дней голодала. Ольгу Павлову приговорили к трем годам «домашней химии». В июле она нелегально покинула Беларусь.
«Я живу в Варшаве. У меня нет паспорта, поэтому мне было сложно снять жилье. Не хотели оформлять банковскую карту. Сегодня все вопросы решились. С устройством на работу сложно (без знания польского), сейчас усиленно учу язык, чтобы получить аттестат уровня В. Планирую работать в ковидном госпитале врачом общей практики.
Рассчитываю вернуться домой, как только режим лукашенко рухнет. Сейчас я нахожусь в уголовном розыске. Мне оттуда пишут с предложением дать им адрес моего места жительства для того, чтобы они прекратили уголовное преследование. Но я им не верю.
Я до сих пор не восстановилась от того стресса, который был в Беларуси. На сегодня я на стадии принятия того, что все будет долго и нужно искать постоянную работу. Но первые два месяца (по прибытии в ЕС) у меня была постоянная апатия, депрессия. Когда ищешь работу временную, тогда легче, а вот если ищешь на долгий срок, тогда как будто соглашаешься с тем, что мы проиграли.
Поэтому посещаю психотерапевта, принимаю лекарства. Период восстановления – это длительный процесс. Плюс у меня семья осталась в Беларуси. В общем, есть сложные моменты»…
Полина Шарендо-Панасюк – «брестская Жанна д`Арк». Известная в городе над Бугом общественная активистка. Была арестована 3 января 2021 года (силовики выломали дверь в ее квартиру). Во время нахождения в СИЗО ее несколько раз помещали в карцер. Полина обвинялась в «насилии в отношении сотрудника МВД», «оскорблении президента и представителя власти». Была осуждена на два года лишения свободы в колонии общего режима.
Муж Полины, Андрей Шарендо, отсидел в 2020 году более 60 суток. Бежал из страны незадолго до суда. Вот что он рассказал.
«Паліна ўжо 3 месяцы знаходзіцца ў гомельскай жаночай калоніі ПК-4. Адразу па прыбыцці (яна была яшчэ на каранціне) адміністрацыя калоніі прапанавала падпісаць так званы «пакаяльны ліст Васкрасенскага». За адмову Паліна была пакарана 10 соднямі ШІЗА (карцара), пры выхадзе з карцара ёй ізноў падсунулі гэты ліст, працэдура ізноў паўтарылася - ліст адправіўся у сметніцу, а Паліна зарабіла за гэта чарговыя 10 содняў падвала.
Зразумела, адміністрацыя калоніі проста выкарыстоўвала «ліст Васкрасенскага» як зачэпку для рэпрэсій, ні аб якім памілаваньні для Паліны мовы не ішло. За наступныя два месяцы ціск толькі ўзмацняўся, яе пазбавілі перадачаў. Вярнуліся усе пасылкі, якія мы ёй дасылалі. Паліна пазбаўлена тэлефанаваньняў і спатканьньняў. У кастрычніку-лістадзе яе яшчэ два разы змяшчалі у ШІЗА. Агулам яна правяла у карцары 40 дзён за апошнія 3 месяцы. Зараз ёй яшчэ абрэзалі закупы ў турэмнай краме да мінімума (з дазволеных 174 рублёў да 58). Набыць за гэтыя грошы нават мінімальныя рэчы, якія неабходныя жанчыне, проста немагчыма.
Падобны ціск аказваецца і на іншых жанчын-палітвязьняў: Вольгу Класкоўскую, Антаніну Канавалаву, Натальлю Хэршэ. Натальля Хэршэ ўжо месяц як за «парушэньні ўнутранага распарадку» пераведзена у турму Магілёва. Таксама усім палітвязьням забароненыя любыя кантакты паміж сабой, гэта караецца карцарам. Такі ціск адміністрацыі калоніі робіцца дзеля таго, каб маральна зламаць дух палітвязьняў. Робіцца гэта па загаду з Менска, але адказнасць за гэтыя рэпрэсіі ляжыць на начальніку ПК-4 Таўсцянкову Дзянісу Анатольевічу.
Пасля вызваленьня усім палітвязьням і іх сем’ям спатрэбіцца рэабілітацыя. Як медычныя даследваньні і рэабілітацыя, так і доўгатэрміновая псіхалагічная дапамога. Першасна як раз стаматалагічная, бо праблемы з зубамі з’яўляюцца ужо праз некалькі месяцаў лукашэнкаўскай турмы. Гэта істотныя сумы, якія родныя палітвязьняў ня здольныя пацягнуць. На мой погляд, павінны быць створаны аддмысловы фонд падтрымкі і рэабілітацы былых палітвязьняў і іх сем’яў».
Друзья, пожалуйста, помогите героям Беларуси - Дмитрию Фурманову, Ольге Павловой, Полине Шарендо-Панасюк. Дмитрий и Ольга сегодня на свободе, но нуждаются в поддержке, чтобы встать на ноги в другой стране. Полина находится в заключении - ей средства будут нужны чтобы поправить здоровье после выхода из тюрьмы.
Продолжить
