Фонд «Страна для Жизни» ставит своей целью поддержку и развитие гражданского общества, строгое соблюдение права и законности и, в конечном итоге, построение настоящей страны для жизни вместо той жуткой имитации, которая существует в Беларуси сейчас.
Мы продолжаем представлять вам команду нашего Фонда – людей, которые отдают все силы борьбе за свободу беларусов. Сегодня представим Марину Никандрину.
- Расскажите о себе.
- Я родилась в Витебске, закончила Полоцкий государственный университет. Сейчас большинство моих одногруппников, работают в системе. Я общалась с некоторыми из них после событий 9-12 августа. Взывала к их совести.
Мой декан заседает в парламенте. Я, кстати, всегда испытывала к нему глубокое уважение, восхищалась им как человеком, как юристом. Теперь у меня немного неоднозначное отношение, потому что я ожидала что он более человечный и прокомментирует ситуацию, связанную с насилием над мирным населением. Я звонила ему, отправляла СМС, но ответа так и не получила. Он остался на стороне власти. Очень грустно.
- Кого-то из ваших коллег вы смогли переубедить?
- Я разговаривала с милиционерами – и некоторых удалось переубедить, особенно молодых. Я говорила, что надо или сейчас уходить из системы, или ты никогда оттуда не уйдешь. Потому что теперь у сотрудников ни мундира, ни чести.
А вот судей переубедить было невозможно, потому что у них «статус, имя, зарплата». Плюс скорее всего у многих мышление соответствующее. Есть люди, которые вышли из семей судей, прокуроров, у них соответствующее отношение к Лукашенко – он царь и бог.
- То есть это не система их сделала такими?
- Нет. Еще во время учебы было понятно кто по какой стезе пойдет. Я в них особо не верила, единственное, надеялась в прошлом году как-то достучаться до них. Потому что события августа превзошли все, что было до этого. Август – это был просто геноцид народа, после которого наступил правовой дефолт.
- Расскажите о вашем отношении к судебной системе до 2020? Сталкивались в вашей деятельности с необъективными решениями судей?
- Вся эта система для меня закончилась в 2002 году. Я работала тогда с прекрасным председателем суда Владимиром Атрашкевичем – он юрист с большой буквы. У него была налажена система, его очень уважали все. И его нашли повешенным напротив здания суда. Думаю, что он не сам это сделал.
За несколько лет до этого пропали Виктор Гончар, Анатолий Красовский, Юрий Захаренко, Дмитрий Завадский. И никаких следов. Я тогда поняла, что с судебной системой в нашей стране что-то не то. Какой-то сбой, или изначально она была неправильно налажена.
Еще был момент, когда я оспаривала в суде действия судебного исполнителя. Он нарушил статью гражданского кодекса, на что судья мне ответил: «Ну и что»?
- Почему вы оставались работать в системе?
- Я верила, что могу изменить систему к лучшему. На протяжении всех 17 лет работы я надеялась, что мне и моим коллегам удастся вернуть закон в страну. Еще на первом курсе университета нам озвучивали, что конституция написана под конкретного человека. Тем не менее я верила, что мои одногруппники с правильным мышлением могут поменять систему.
Кто такие судьи? Это юристы. Кто такие следователи? Это юристы. Поэтому они не должны шить белыми нитками дела, которых не существует, судьи не должны выносить несправедливые приговоры.
- Должны ли беларусские судьи и прокуроры понести наказание за то, как сейчас выносят приговоры? И какое?
- Конечно, должны. В уголовном кодексе есть статьи за вынесение незаконных приговоров.
Кстати, бытует мнение, что все судьи участвуют в репрессиях. Но это не так. Есть судьи, которые занимаются бракоразводными процессами, экономические судьи. Это те люди, которые в системе, но не так запятнали себя.
- Как вы относились к власти Лукашенко до событий 2020 года?
- В оппозиции я была всегда. Мне было стыдно что Лукашенко представляет беларусский народ, потому что в моем окружении были умные, интеллигентные, порядочные люди, а об этом человеке я так сказать не могу.
До событий августа 2020 года многие люди говорили, что они аполитичны. Я пыталась их убедить, что невозможно быть аполитичным. Тем, кто поддерживал Лукашенко, объясняла почему не надо его поддерживать. Но все равно это было право людей {быть аполитичными или поддерживать Лукашенко}.
После событий августа 2020, когда Лукашенко заявлял о том, что нужно убивать, расстреливать, когда травили газом пенсионеров…
Все это уже была не политика. Это простые нормы человеческого поведения. Поэтому я прекратила общение с людьми, которые голосовали за Лукашенко и впоследствии поддерживали его режим.
- Расскажите, как вы провели август 2020?
- В августе я была на горячей линии «Честных людей». Звонило много людей, которые пострадали от насилия, которым нужна была помощь, родные, которые искали своих близких. Ни в милиции, ни в других учреждениях им не отвечали где их близкие. Каждую историю я пропускала через себя…
В то время я познакомилась с семьей Саши Курдюкова, которому дали 10 лет за то, что он был свидетелем убийства своего друга Геннадия Шутова. Одной из дочерей Геннадия, когда она приехала в Минск забирать тело отца с экспертизы, его не отдавали.
Я звонила в экспертизу, спрашивала, как они могут так поступать, неужели они думают, что их это тоже может не коснуться.
- Чем занимаетесь сейчас?
- Я являюсь сотрудником фонда «Страна для Жизни», представляю проект «Вернемся в правовое русло». Я верю в то, что законность вернется в Беларусь. Фраза «иногда не до законов» – абсурдна.
Я могу еще понять, хотя и сложно это сделать, тех сотрудников, которые бездумно выполняют приказы. Но судьи – те люди, которые последняя инстанция, к которым можно обратиться за защитой своих прав, которые должны быть беспристрастны, которым невозможно указывать. Эти люди не должны выносить решение по указке сверху.
Поэтому для меня из всей этой системы, репрессивной машины, которая выстроена, самым страшным является суд. Потому что ни о какой законности в нашей стране говорить невозможно, пока существует такая судебная система.
- Почему ваша работа нужна?
- Я оказываю людям консультации, помощь. Людям нужен совет, как поступить в какой-то ситуации. При этом у них не всегда есть возможность заплатить за консультацию адвоката. Необязательно даже это будет уголовное дело, многие консультируются по письмам из налоговой, например. Я отвечаю на вопросы. В случае повторяющихся вопросов записываю видео, чтобы было понятней.
- Как и почему вы уехали из Беларуси?
- Пришлось уехать, потому что стали интересоваться сотрудники КГБ. У нас проходили чаепития во дворе – почти каждый день, более глобальные – по субботам. Мы пили чай большой компанией (человек 70), готовили хот-доги, заказывали торты и, получается, что главным организатором была я.
Стали задерживать людей, спрашивать обо мне. Одну девушку из нашего двора задержали, отвезли в КГБ. Спрашивали, знает ли она меня, чем я занималась. Других людей просто опрашивали (не в КГБ). Мной интересовались не у одного человека.
Еще я оплачивала штрафы, и женщина которой я помогла, к сожалению, сотрудничала с органами. Она назвала тех, кто ей помогал {с оплатой штрафов}. Штрафы у нас, как известно, это финансирование протестов, а не помощь людям, которая реально им была нужна. Вот поэтому я вынуждена была уехать.
Я продолжаю борьбу дальше. Хотя мне бы хотелось делать это в Беларуси. Потому что даже когда не было никаких мероприятий во дворе, или цепей солидарности, я просто вешала флаг на плечи, либо брала зонт и ходила одна – на работу и с работы. Поэтому предупреждала родных, что гуляю – ищите меня, если что, во Фрунзенском РОВД.
За границу меня выпустили нормально. Я еще взяла с собой флаг и зонт, хотя понимала, что могут досмотр устроить и что я могу быть в базах. Но я не могла их оставить дома.
Блиц:
- Витебск или Вильнюс?
- Витебск, конечно, родной город!
- Витебск или Минск?
- Минск, потому что там мой дом.
- Беларусь или другая страна?
- Каго любіш? — Люблю Беларусь. — То ўзаемна!
- Адвокат или прокурор?
- Закон.
- Суд присяжных – да или нет?
- Да. В работающей, правовой системе нужен суд присяжных.
- Президентская республика или парламентская?
- Парламентская. Потому что нельзя отдавать власть в руки одному человеку.
- Домашнее животное: кот или собака?
- Бурундук! {смеется}
Помочь политзаключенным можно ЗДЕСЬ.
Мы продолжаем представлять вам команду нашего Фонда – людей, которые отдают все силы борьбе за свободу беларусов. Сегодня представим Марину Никандрину.
- Расскажите о себе.
- Я родилась в Витебске, закончила Полоцкий государственный университет. Сейчас большинство моих одногруппников, работают в системе. Я общалась с некоторыми из них после событий 9-12 августа. Взывала к их совести.
Мой декан заседает в парламенте. Я, кстати, всегда испытывала к нему глубокое уважение, восхищалась им как человеком, как юристом. Теперь у меня немного неоднозначное отношение, потому что я ожидала что он более человечный и прокомментирует ситуацию, связанную с насилием над мирным населением. Я звонила ему, отправляла СМС, но ответа так и не получила. Он остался на стороне власти. Очень грустно.
- Кого-то из ваших коллег вы смогли переубедить?
- Я разговаривала с милиционерами – и некоторых удалось переубедить, особенно молодых. Я говорила, что надо или сейчас уходить из системы, или ты никогда оттуда не уйдешь. Потому что теперь у сотрудников ни мундира, ни чести.
А вот судей переубедить было невозможно, потому что у них «статус, имя, зарплата». Плюс скорее всего у многих мышление соответствующее. Есть люди, которые вышли из семей судей, прокуроров, у них соответствующее отношение к Лукашенко – он царь и бог.
- То есть это не система их сделала такими?
- Нет. Еще во время учебы было понятно кто по какой стезе пойдет. Я в них особо не верила, единственное, надеялась в прошлом году как-то достучаться до них. Потому что события августа превзошли все, что было до этого. Август – это был просто геноцид народа, после которого наступил правовой дефолт.
- Расскажите о вашем отношении к судебной системе до 2020? Сталкивались в вашей деятельности с необъективными решениями судей?
- Вся эта система для меня закончилась в 2002 году. Я работала тогда с прекрасным председателем суда Владимиром Атрашкевичем – он юрист с большой буквы. У него была налажена система, его очень уважали все. И его нашли повешенным напротив здания суда. Думаю, что он не сам это сделал.
За несколько лет до этого пропали Виктор Гончар, Анатолий Красовский, Юрий Захаренко, Дмитрий Завадский. И никаких следов. Я тогда поняла, что с судебной системой в нашей стране что-то не то. Какой-то сбой, или изначально она была неправильно налажена.
Еще был момент, когда я оспаривала в суде действия судебного исполнителя. Он нарушил статью гражданского кодекса, на что судья мне ответил: «Ну и что»?
- Почему вы оставались работать в системе?
- Я верила, что могу изменить систему к лучшему. На протяжении всех 17 лет работы я надеялась, что мне и моим коллегам удастся вернуть закон в страну. Еще на первом курсе университета нам озвучивали, что конституция написана под конкретного человека. Тем не менее я верила, что мои одногруппники с правильным мышлением могут поменять систему.
Кто такие судьи? Это юристы. Кто такие следователи? Это юристы. Поэтому они не должны шить белыми нитками дела, которых не существует, судьи не должны выносить несправедливые приговоры.
- Должны ли беларусские судьи и прокуроры понести наказание за то, как сейчас выносят приговоры? И какое?
- Конечно, должны. В уголовном кодексе есть статьи за вынесение незаконных приговоров.
Кстати, бытует мнение, что все судьи участвуют в репрессиях. Но это не так. Есть судьи, которые занимаются бракоразводными процессами, экономические судьи. Это те люди, которые в системе, но не так запятнали себя.
- Как вы относились к власти Лукашенко до событий 2020 года?
- В оппозиции я была всегда. Мне было стыдно что Лукашенко представляет беларусский народ, потому что в моем окружении были умные, интеллигентные, порядочные люди, а об этом человеке я так сказать не могу.
До событий августа 2020 года многие люди говорили, что они аполитичны. Я пыталась их убедить, что невозможно быть аполитичным. Тем, кто поддерживал Лукашенко, объясняла почему не надо его поддерживать. Но все равно это было право людей {быть аполитичными или поддерживать Лукашенко}.
После событий августа 2020, когда Лукашенко заявлял о том, что нужно убивать, расстреливать, когда травили газом пенсионеров…
Все это уже была не политика. Это простые нормы человеческого поведения. Поэтому я прекратила общение с людьми, которые голосовали за Лукашенко и впоследствии поддерживали его режим.
- Расскажите, как вы провели август 2020?
- В августе я была на горячей линии «Честных людей». Звонило много людей, которые пострадали от насилия, которым нужна была помощь, родные, которые искали своих близких. Ни в милиции, ни в других учреждениях им не отвечали где их близкие. Каждую историю я пропускала через себя…
В то время я познакомилась с семьей Саши Курдюкова, которому дали 10 лет за то, что он был свидетелем убийства своего друга Геннадия Шутова. Одной из дочерей Геннадия, когда она приехала в Минск забирать тело отца с экспертизы, его не отдавали.
Я звонила в экспертизу, спрашивала, как они могут так поступать, неужели они думают, что их это тоже может не коснуться.
- Чем занимаетесь сейчас?
- Я являюсь сотрудником фонда «Страна для Жизни», представляю проект «Вернемся в правовое русло». Я верю в то, что законность вернется в Беларусь. Фраза «иногда не до законов» – абсурдна.
Я могу еще понять, хотя и сложно это сделать, тех сотрудников, которые бездумно выполняют приказы. Но судьи – те люди, которые последняя инстанция, к которым можно обратиться за защитой своих прав, которые должны быть беспристрастны, которым невозможно указывать. Эти люди не должны выносить решение по указке сверху.
Поэтому для меня из всей этой системы, репрессивной машины, которая выстроена, самым страшным является суд. Потому что ни о какой законности в нашей стране говорить невозможно, пока существует такая судебная система.
- Почему ваша работа нужна?
- Я оказываю людям консультации, помощь. Людям нужен совет, как поступить в какой-то ситуации. При этом у них не всегда есть возможность заплатить за консультацию адвоката. Необязательно даже это будет уголовное дело, многие консультируются по письмам из налоговой, например. Я отвечаю на вопросы. В случае повторяющихся вопросов записываю видео, чтобы было понятней.
- Как и почему вы уехали из Беларуси?
- Пришлось уехать, потому что стали интересоваться сотрудники КГБ. У нас проходили чаепития во дворе – почти каждый день, более глобальные – по субботам. Мы пили чай большой компанией (человек 70), готовили хот-доги, заказывали торты и, получается, что главным организатором была я.
Стали задерживать людей, спрашивать обо мне. Одну девушку из нашего двора задержали, отвезли в КГБ. Спрашивали, знает ли она меня, чем я занималась. Других людей просто опрашивали (не в КГБ). Мной интересовались не у одного человека.
Еще я оплачивала штрафы, и женщина которой я помогла, к сожалению, сотрудничала с органами. Она назвала тех, кто ей помогал {с оплатой штрафов}. Штрафы у нас, как известно, это финансирование протестов, а не помощь людям, которая реально им была нужна. Вот поэтому я вынуждена была уехать.
Я продолжаю борьбу дальше. Хотя мне бы хотелось делать это в Беларуси. Потому что даже когда не было никаких мероприятий во дворе, или цепей солидарности, я просто вешала флаг на плечи, либо брала зонт и ходила одна – на работу и с работы. Поэтому предупреждала родных, что гуляю – ищите меня, если что, во Фрунзенском РОВД.
За границу меня выпустили нормально. Я еще взяла с собой флаг и зонт, хотя понимала, что могут досмотр устроить и что я могу быть в базах. Но я не могла их оставить дома.
Блиц:
- Витебск или Вильнюс?
- Витебск, конечно, родной город!
- Витебск или Минск?
- Минск, потому что там мой дом.
- Беларусь или другая страна?
- Каго любіш? — Люблю Беларусь. — То ўзаемна!
- Адвокат или прокурор?
- Закон.
- Суд присяжных – да или нет?
- Да. В работающей, правовой системе нужен суд присяжных.
- Президентская республика или парламентская?
- Парламентская. Потому что нельзя отдавать власть в руки одному человеку.
- Домашнее животное: кот или собака?
- Бурундук! {смеется}
Помочь политзаключенным можно ЗДЕСЬ.
Продолжить
