Александр Тарайковский был убит сотрудниками силовых структур в ночь с 10 на 11 августа прошлого года. Представители властей утверждали, что Тарайковский подорвался на собственном взрывном устройстве, но видеосъемка с места трагедии опровергла эту ложь. Тем не менее убийца в форме не был привлечен к ответственности. Сегодня говорим с Еленой Герман – вдовой Александра Тарайковского.
Если вы хотите помочь Елене Герман и ее детям – закажите у нее изготовление шторок для вашего автомобиля, или просто поддержите добрым словом.
- Расскажите как поменялась ваша жизнь после 10 августа?
- Конечно, сильно поменялась. Я осталась без мужа, с двумя детьми (у Елены есть ребенок от первого брака и общий с Александром Тарайковским ребенок). Мы жили как семья – то есть я рассчитывала во всем на мужа и могла на него положиться. А сейчас мне заново нужно строить какие-то планы и как-то жить. Это большая сложность для меня. Мы всегда были вместе и работали вместе – а теперь надо брать себя в руки и как-то дальше что-то думать. И деньги зарабатывать, и детей воспитывать, и в общем просто жить.
Еще одна сложность – мне страшно. Я стала бояться, напрягаюсь когда вижу силовиков, милицию. Мне кажется, я вижу кровь на их дубинках. Это ненормально. Не будет уже прежней спокойной жизни, когда чувствуешь себя в городе как дома. Я теперь по-другому смотрю на город, на людей.
- До событий августа вы себя считали аполитичным человеком? Какое у вас было отношение к власти в Беларуси?
- Мы с мужем были аполитичными – начали интересоваться, когда началась предвыборная кампания. Думали, что есть шанс, ситуация в стране может измениться. Мы смотрели новости по «Белсату», ходили на митинг Светланы Тихановской на Бангалор, ставили подписи за кандидатов.
Не скажу, что мы были ярые оппозиционеры. Но что могли – делали. Нам казалось, что мы можем что-то изменить, если внесем свою лепту. Мы же видели что происходит (в стране) – у всех наверное есть знакомые, которые работают на госпредприятиях, которых вынуждают ставить подписи, лишают премий. Все это понимали.
- А почему вы думали, что в 2020 году что-то может поменяться?
- Потому что видели адекватных претендентов на роль президента: и не одного, а нескольких. Виктору Бабарико и Валерию Цепкало симпатизировали. Поэтому мы решили, что сейчас может что-то измениться. И у всех накипело – чувствовалось по настроению людей. Везде это обсуждается – и на работе, и в песочнице среди мамочек. Это витает в воздухе.
- А как вы считаете, сейчас недовольство людей ушло, или загнано внутрь и ждет выхода?
- Я общаюсь с людьми – нет, ничто не забыто. Люди просто боятся. Все видят масштаб репрессий и каждому есть что терять. Девочки выходят – они планируют свои прогулки, чтобы никого не забрали. Потому что посмотрите как сажают, какие сроки дают. Конечно, никому не хочется попасть за решетку. Наверное просто не хватает, чтобы кто-то организовал, чтобы сплоченными быть.
- В феврале председатель СК Иван Носкевич заявил, что против вашего мужа было применено нелетальное оружие, и человек сделавший это, действовал обоснованно. О чем подумали, когда прочитали об этом?
- Это было предсказуемо, что они будут защищать своих. Видно на видео, что он (Александр Тарайковский) шел с поднятыми руками, что никакой угрозы, опасности он не представлял.
- Представим ситуацию – расследование по делу смерти вашего мужа возобновлено, виновный найден. Каким должно быть наказание для него?
- … Я не знаю как сказать… Человека уже не вернуть. И важно не какое будет наказание, а чтобы все было по закону. Пусть (будет) такое наказание, какое предусмотрено этой статьей.
Я не желаю ему зла, потому что я знаю, что такое терять близких. Его же тоже кто-то любит, у него тоже есть мать. Просто хочу, чтобы все было по закону, чтобы он понес это наказание.
- Кого вы больше вините в убийстве Александра: того кто стрелял, или командиров, или Лукашенко?
- Сложно сказать, думаю все зависит от человека . Почему не выстрелить в ногу? Это был целенаправленный выстрел в сердце. Не знаю, был там приказ или нет. Но человек пошел на это (сделал выстрел).
- Когда вашего мужа убили, власти говорили, что он был пьян. Эта история перекликается с историей Романа Бондаренко. Как вы считаете, почему Лукашенко, или кто-то из его приближенных, оправдывает убийство человека тем, что он мог быть пьян?
- Мне вот это тоже непонятно. Они реально считают, если человек пьян, можно стрелять в него? Просто не укладывается в голове. Я не понимаю.
- На месте гибели вашего мужа существовал мемориал, который очень жестко ликвидировали. Несколько человек даже получили тюремные сроки за надписи на асфальте. Как вы это оцениваете?
- Мне очень больно читать такие новости, узнавать такое. Это просто безрассудство какое-то – как можно получить срок за надпись? Знаете, я каждый день еду на работу и проезжаю мимо этого места – и каждый день вижу там цветы.
- Как ваша дочь сейчас воспринимает отсутствие отца и что вы говорите ей?
- Сразу не говорила где ее папа, говорила, что он в больнице. Потом уже поговорила с психологом, он посоветовал сказать правду. Попробовать максимально доступно для нее объяснить ситуацию. Чтобы она не ждала, чтобы не винила себя...
Она до сих пор плачет, каждый вечер она плачет. Зовет папу. Она вроде как понимает уже, что он не придет. Но она задает мне вопрос, почему он ушел из дома. Почему его убили. Говорит, что «если бы у меня были крылья, я бы полетела к папе на небо». Дочери четыре года будет в мае.
Поддержать Елену Герман и ее детей можно заказав у нее изготовление шторок для вашего автомобиля, или просто поддержав добрым словом. Сама Елена работает одна, поэтому в случае большого количества заказов опасается не успеть все сделать. Но обещает всем ответить.
Если вы хотите, чтобы мы рассказали вашу историю, напишите нам в соцсетях:
Поддержать политзаключенных можно ЗДЕСЬ.
Если вы хотите помочь Елене Герман и ее детям – закажите у нее изготовление шторок для вашего автомобиля, или просто поддержите добрым словом.
- Расскажите как поменялась ваша жизнь после 10 августа?
- Конечно, сильно поменялась. Я осталась без мужа, с двумя детьми (у Елены есть ребенок от первого брака и общий с Александром Тарайковским ребенок). Мы жили как семья – то есть я рассчитывала во всем на мужа и могла на него положиться. А сейчас мне заново нужно строить какие-то планы и как-то жить. Это большая сложность для меня. Мы всегда были вместе и работали вместе – а теперь надо брать себя в руки и как-то дальше что-то думать. И деньги зарабатывать, и детей воспитывать, и в общем просто жить.
Еще одна сложность – мне страшно. Я стала бояться, напрягаюсь когда вижу силовиков, милицию. Мне кажется, я вижу кровь на их дубинках. Это ненормально. Не будет уже прежней спокойной жизни, когда чувствуешь себя в городе как дома. Я теперь по-другому смотрю на город, на людей.
- До событий августа вы себя считали аполитичным человеком? Какое у вас было отношение к власти в Беларуси?
- Мы с мужем были аполитичными – начали интересоваться, когда началась предвыборная кампания. Думали, что есть шанс, ситуация в стране может измениться. Мы смотрели новости по «Белсату», ходили на митинг Светланы Тихановской на Бангалор, ставили подписи за кандидатов.
Не скажу, что мы были ярые оппозиционеры. Но что могли – делали. Нам казалось, что мы можем что-то изменить, если внесем свою лепту. Мы же видели что происходит (в стране) – у всех наверное есть знакомые, которые работают на госпредприятиях, которых вынуждают ставить подписи, лишают премий. Все это понимали.
- А почему вы думали, что в 2020 году что-то может поменяться?
- Потому что видели адекватных претендентов на роль президента: и не одного, а нескольких. Виктору Бабарико и Валерию Цепкало симпатизировали. Поэтому мы решили, что сейчас может что-то измениться. И у всех накипело – чувствовалось по настроению людей. Везде это обсуждается – и на работе, и в песочнице среди мамочек. Это витает в воздухе.
- А как вы считаете, сейчас недовольство людей ушло, или загнано внутрь и ждет выхода?
- Я общаюсь с людьми – нет, ничто не забыто. Люди просто боятся. Все видят масштаб репрессий и каждому есть что терять. Девочки выходят – они планируют свои прогулки, чтобы никого не забрали. Потому что посмотрите как сажают, какие сроки дают. Конечно, никому не хочется попасть за решетку. Наверное просто не хватает, чтобы кто-то организовал, чтобы сплоченными быть.
- В феврале председатель СК Иван Носкевич заявил, что против вашего мужа было применено нелетальное оружие, и человек сделавший это, действовал обоснованно. О чем подумали, когда прочитали об этом?
- Это было предсказуемо, что они будут защищать своих. Видно на видео, что он (Александр Тарайковский) шел с поднятыми руками, что никакой угрозы, опасности он не представлял.
- Представим ситуацию – расследование по делу смерти вашего мужа возобновлено, виновный найден. Каким должно быть наказание для него?
- … Я не знаю как сказать… Человека уже не вернуть. И важно не какое будет наказание, а чтобы все было по закону. Пусть (будет) такое наказание, какое предусмотрено этой статьей.
Я не желаю ему зла, потому что я знаю, что такое терять близких. Его же тоже кто-то любит, у него тоже есть мать. Просто хочу, чтобы все было по закону, чтобы он понес это наказание.
- Кого вы больше вините в убийстве Александра: того кто стрелял, или командиров, или Лукашенко?
- Сложно сказать, думаю все зависит от человека . Почему не выстрелить в ногу? Это был целенаправленный выстрел в сердце. Не знаю, был там приказ или нет. Но человек пошел на это (сделал выстрел).
- Когда вашего мужа убили, власти говорили, что он был пьян. Эта история перекликается с историей Романа Бондаренко. Как вы считаете, почему Лукашенко, или кто-то из его приближенных, оправдывает убийство человека тем, что он мог быть пьян?
- Мне вот это тоже непонятно. Они реально считают, если человек пьян, можно стрелять в него? Просто не укладывается в голове. Я не понимаю.
- На месте гибели вашего мужа существовал мемориал, который очень жестко ликвидировали. Несколько человек даже получили тюремные сроки за надписи на асфальте. Как вы это оцениваете?
- Мне очень больно читать такие новости, узнавать такое. Это просто безрассудство какое-то – как можно получить срок за надпись? Знаете, я каждый день еду на работу и проезжаю мимо этого места – и каждый день вижу там цветы.
- Как ваша дочь сейчас воспринимает отсутствие отца и что вы говорите ей?
- Сразу не говорила где ее папа, говорила, что он в больнице. Потом уже поговорила с психологом, он посоветовал сказать правду. Попробовать максимально доступно для нее объяснить ситуацию. Чтобы она не ждала, чтобы не винила себя...
Она до сих пор плачет, каждый вечер она плачет. Зовет папу. Она вроде как понимает уже, что он не придет. Но она задает мне вопрос, почему он ушел из дома. Почему его убили. Говорит, что «если бы у меня были крылья, я бы полетела к папе на небо». Дочери четыре года будет в мае.
Поддержать Елену Герман и ее детей можно заказав у нее изготовление шторок для вашего автомобиля, или просто поддержав добрым словом. Сама Елена работает одна, поэтому в случае большого количества заказов опасается не успеть все сделать. Но обещает всем ответить.
Если вы хотите, чтобы мы рассказали вашу историю, напишите нам в соцсетях:
Поддержать политзаключенных можно ЗДЕСЬ.
Продолжить
