Это очень сложно, но все же возможно. С какими просьбами беларусы обращаются к юристам фонда «Страна для Жизни»? Об этом мы поговорили с координаторкой проекта юридической помощи «Юрист на связи».
–– Мы запустили юридический сервис в 2022 году. Наша целевая аудитория разделена на три условные группы, – рассказывает Алла (имя собеседника изменено в целях безопасности. – Прим. ред.). Первая – это родственники политзаключенных и сами политзаключенные. Второе — НГО. Их вопросы касаются ситуаций, связанных с происходящим в Беларуси. И третья категория – активисты, мы применяем к ним более широкое понятие – «репрессированные», потому что почти каждый из них столкнулся с преследованиями со стороны властей.
Эти три категории разделены на две подкатегории: находящиеся в стране и находящиеся за пределами страны.
В самом начале мы ориентировались преимущественно на тех, кто находится в стране, и позиционировали себя как проект, предоставляющий юридические консультации согласно беларусскому законодательству. Мы продолжаем работать в этом направлении, это приоритет. Но в связи с тем, что после событий 2020 года беларусов начали массово вытеснять из страны, мы расширили диапазон нашей деятельности.
Если говорить о категориях подробнее, то родственники политзаключенных в Беларуси часто задают вопросы, например, о незаконном увольнении с работы. Официально в бумагах об увольнении с должности не написано, но люди, особенно те, кто работает в госучреждениях, рассказывают, что их вызывают в кабинеты руководства и говорят: «У вас родственник сидит за политику. Так что давайте попрощаемся».
Кошмарят и бизнес тех, чьи родственники являются политзаключенными. Мы также получаем запросы от таких людей. Они спрашивают, что делать. Работаем мы и со студентами, которых отчислили из вузов за политическую активность.
Алла говорит, что от родственников политзаключенных поступает много вопросов о порядке исполнения наказания. Например, что будет с имуществом политзаключенного, отбывающего срок, особенно если его обложили штрафами:
– У человека, например, совместное хозяйство с женой, родственники спрашивают, что будет с той же микроволновкой – отнимут или нет? Или политзаключенный прописан в квартире с кем-то еще, а на жилье наложен арест. Что делать в этом случае?
Второй распространенный запрос – близкие хотят получить хоть какую информацию о своем родственнике-политзаключенном, особенно если он долгое время находится в изоляции и с ним нет контакта. Они говорят: помогите выяснить, пожалуйста, жив он или нет, какое у него состояние здоровья и находится ли он сейчас в ШИЗО или ПКТ, почему нам отказывают в свидании?
Мы помогаем семье составить соответствующий запрос руководству пенитенциарного учреждения. Мы изучаем дело, индивидуально готовим документы, которые можно отправить в официальные структуры, и даем инструкции, как действовать, что делать, если ответа нет.
Мы прекрасно понимаем, что беларусы, находящиеся в стране, идут на определенный риск, обращаясь к нам, в наш юридический бот — мы ведь «экстремисты» в глазах власти. Поэтому мы просим всех, кто обращается к нам, позаботиться о цифровой безопасности и предлагаем поддержку волонтеров, которые помогут им почистить телефоны и принять другие меры в этом направлении.
Собеседница говорит, что родственники политзаключенных, которые находятся за границей, обращаются в юридическую службу с совсем иными запросами. Это в основном вопросы легализации. Родственники интересуются, можно ли, например, открыть за рубежом банковскую карту на имя политзаключенного.
Что касается неправительственных организаций, то таких обращений из Беларуси не было вообще, говорит юрист. И добавляет: у нее «теплилась надежда, что такие запросы будут».
– К сожалению, там все полностью зачищено, – с горечью констатирует Алла. –– Поэтому к нам приходят запросы от тех НГО, которые уже находятся за рубежом. Пожалуй, самый необычный случай — это когда к нам обратилась российская общественная организация, которая сейчас работает за границей и занимается в том числе освещением прав российских политзаключенных. Так вот беларусские власти признали один из ее интернет-ресурсов «экстремистским материалом». И такая ситуация не уникальна, когда либеральные российские интернет-ресурсы признаются «экстремистскими» на территории Беларуси. Эта организация была в растерянности, они просили совета: что теперь делать, что это значит, как общаться с беларусской аудиторией в таких условиях?
–– Обращаются и политзаключенные, уже вышедшие на свободу и уехавшие за границу. Спектр вопросов у них разный: это и легализация, и собственность в Беларуси – что с ней делать, как продать, как бороться со штрафами, которыми их обложили власти?
Репрессированные беларусы спрашивают, как зарегистрировать фонд в той же Польше, –– говорит Алла. –– Один из самых сложных кейсов – это когда к нам обращаются беларусы из-за границы, на которых на родине возбуждены уголовные дела, а власти пытаются «отжать» дом или квартиру. А в квартире, например, прописаны пожилые родители этого человека... Работать с такими случаями очень сложно. Мы изучаем тенденции судебных решений, консультируемся с коллегами и пытаемся выработать какое-то основательное решение для таких ситуаций. И, конечно, мы всегда советуем: если еще не поздно, как можно скорее перепишите свое имущество на кого-нибудь другого или сделайте доверенность.
Активисты, выехавшие за границу, также часто обращаются по вопросам легализации, спрашивают, как зарегистрировать машину, в свое время было много вопросов по студенческим визам. Есть и беларусы, которые выехали за границу не по гуманитарным основаниям (а, например, по рабочей визе), но у них возникли проблемы политического характера на родине –– в таком случае человек часто теряется. Мы стараемся максимально эффективно помочь сами или перенаправляем в другие консультационные службы.
Когда в январе 2024 года КГБ организовал массовую облаву на родственников политзаключенных по делу е–доставки, в наш бот обратилось невероятное количество пострадавших . Честно говоря, наш юридический отдел обрабатывал все эти запросы три недели...
Мы помогаем составлять жалобы на протоколы об административных правонарушениях, под каждый кейс разрабатываем индивидуальные документы.
Когда людей вызывают на допросы, мы также даем подробные инструкции, как там себя вести, что говорить, что делать с протоколами и так далее.
Бывают и такие случаи – один из них глубоко засел в моей памяти – когда муж политзаключенной обратился к нам накануне суда и сказал, что семья отказалась от адвоката, потому что боялась усугубить положение женщины. Муж спросил, что ему делать, и мы, можно сказать, полностью сопровождали это дело дистанционно. Мы очень рады, если такое определение уместно, что в результате политзаключенная получила достаточно мягкий приговор.
Мы очень рады, если такое определение уместно, что в результате политзаключенная получила достаточно мягкий срок.
–– Вопросы, связанные с детьми, – тоже одни из самых сложных, – продолжает Алла. –– Бывает, что политзаключенный отбывает срок, а место жительства ребенка судом определено с бывшей женой. И здесь мы сталкиваемся с различными драматическими ситуациями: мать ребенка хочет, чтобы ее бывший муж платил алименты, но у него нет такой возможности, поскольку он находится за решеткой. Бывает и так, что женщина не разрешает бабушкам и дедушкам видеться с внуками. По закону они имеют такое право – мы им это объясняем.
Бабушки и дедушки также жалуются на оскорбления со стороны бывших невесток в частной переписке. Да, с одной стороны, по КоАП за оскорбление можно привлечь к ответственности, но мы всегда советуем родственникам остыть и задуматься, стоит ли оно того. Не повредят ли такие меры всем участникам этой драмы, не усугубит ли это ситуацию. И тут больше даже психологии, а не юриспруденции.
Есть и другие драматические истории: репрессированный беларус находится за границей и не может перевести алименты на белорусскую банковскую карту бывшей жены. Когда к нам обращаются с такими просьбами, мы стараемся максимально разрулить ситуацию с помощью компромиссов, как-то погасить уровень эмоций с обеих сторон.
Ала резюмирует, что в условиях усиления репрессий беларусы стали активнее интересоваться своими правами, так что работы у их службы хватает.
Незаконно увольняют, кошмарят бизнес
–– Мы запустили юридический сервис в 2022 году. Наша целевая аудитория разделена на три условные группы, – рассказывает Алла (имя собеседника изменено в целях безопасности. – Прим. ред.). Первая – это родственники политзаключенных и сами политзаключенные. Второе — НГО. Их вопросы касаются ситуаций, связанных с происходящим в Беларуси. И третья категория – активисты, мы применяем к ним более широкое понятие – «репрессированные», потому что почти каждый из них столкнулся с преследованиями со стороны властей.
Эти три категории разделены на две подкатегории: находящиеся в стране и находящиеся за пределами страны.
В самом начале мы ориентировались преимущественно на тех, кто находится в стране, и позиционировали себя как проект, предоставляющий юридические консультации согласно беларусскому законодательству. Мы продолжаем работать в этом направлении, это приоритет. Но в связи с тем, что после событий 2020 года беларусов начали массово вытеснять из страны, мы расширили диапазон нашей деятельности.
Если говорить о категориях подробнее, то родственники политзаключенных в Беларуси часто задают вопросы, например, о незаконном увольнении с работы. Официально в бумагах об увольнении с должности не написано, но люди, особенно те, кто работает в госучреждениях, рассказывают, что их вызывают в кабинеты руководства и говорят: «У вас родственник сидит за политику. Так что давайте попрощаемся».
Кошмарят и бизнес тех, чьи родственники являются политзаключенными. Мы также получаем запросы от таких людей. Они спрашивают, что делать. Работаем мы и со студентами, которых отчислили из вузов за политическую активность.
«Пожалуйста, помогите узнать, жив ли он»
Алла говорит, что от родственников политзаключенных поступает много вопросов о порядке исполнения наказания. Например, что будет с имуществом политзаключенного, отбывающего срок, особенно если его обложили штрафами:
– У человека, например, совместное хозяйство с женой, родственники спрашивают, что будет с той же микроволновкой – отнимут или нет? Или политзаключенный прописан в квартире с кем-то еще, а на жилье наложен арест. Что делать в этом случае?
Второй распространенный запрос – близкие хотят получить хоть какую информацию о своем родственнике-политзаключенном, особенно если он долгое время находится в изоляции и с ним нет контакта. Они говорят: помогите выяснить, пожалуйста, жив он или нет, какое у него состояние здоровья и находится ли он сейчас в ШИЗО или ПКТ, почему нам отказывают в свидании?
Мы помогаем семье составить соответствующий запрос руководству пенитенциарного учреждения. Мы изучаем дело, индивидуально готовим документы, которые можно отправить в официальные структуры, и даем инструкции, как действовать, что делать, если ответа нет.
Мы прекрасно понимаем, что беларусы, находящиеся в стране, идут на определенный риск, обращаясь к нам, в наш юридический бот — мы ведь «экстремисты» в глазах власти. Поэтому мы просим всех, кто обращается к нам, позаботиться о цифровой безопасности и предлагаем поддержку волонтеров, которые помогут им почистить телефоны и принять другие меры в этом направлении.
Россияне тоже попадают под раздачу
Собеседница говорит, что родственники политзаключенных, которые находятся за границей, обращаются в юридическую службу с совсем иными запросами. Это в основном вопросы легализации. Родственники интересуются, можно ли, например, открыть за рубежом банковскую карту на имя политзаключенного.
Что касается неправительственных организаций, то таких обращений из Беларуси не было вообще, говорит юрист. И добавляет: у нее «теплилась надежда, что такие запросы будут».
– К сожалению, там все полностью зачищено, – с горечью констатирует Алла. –– Поэтому к нам приходят запросы от тех НГО, которые уже находятся за рубежом. Пожалуй, самый необычный случай — это когда к нам обратилась российская общественная организация, которая сейчас работает за границей и занимается в том числе освещением прав российских политзаключенных. Так вот беларусские власти признали один из ее интернет-ресурсов «экстремистским материалом». И такая ситуация не уникальна, когда либеральные российские интернет-ресурсы признаются «экстремистскими» на территории Беларуси. Эта организация была в растерянности, они просили совета: что теперь делать, что это значит, как общаться с беларусской аудиторией в таких условиях?
Когда власть «отжимает» квартиру
–– Обращаются и политзаключенные, уже вышедшие на свободу и уехавшие за границу. Спектр вопросов у них разный: это и легализация, и собственность в Беларуси – что с ней делать, как продать, как бороться со штрафами, которыми их обложили власти?
Репрессированные беларусы спрашивают, как зарегистрировать фонд в той же Польше, –– говорит Алла. –– Один из самых сложных кейсов – это когда к нам обращаются беларусы из-за границы, на которых на родине возбуждены уголовные дела, а власти пытаются «отжать» дом или квартиру. А в квартире, например, прописаны пожилые родители этого человека... Работать с такими случаями очень сложно. Мы изучаем тенденции судебных решений, консультируемся с коллегами и пытаемся выработать какое-то основательное решение для таких ситуаций. И, конечно, мы всегда советуем: если еще не поздно, как можно скорее перепишите свое имущество на кого-нибудь другого или сделайте доверенность.
Активисты, выехавшие за границу, также часто обращаются по вопросам легализации, спрашивают, как зарегистрировать машину, в свое время было много вопросов по студенческим визам. Есть и беларусы, которые выехали за границу не по гуманитарным основаниям (а, например, по рабочей визе), но у них возникли проблемы политического характера на родине –– в таком случае человек часто теряется. Мы стараемся максимально эффективно помочь сами или перенаправляем в другие консультационные службы.
Когда в январе 2024 года КГБ организовал массовую облаву на родственников политзаключенных по делу е–доставки, в наш бот обратилось невероятное количество пострадавших . Честно говоря, наш юридический отдел обрабатывал все эти запросы три недели...
Мы помогаем составлять жалобы на протоколы об административных правонарушениях, под каждый кейс разрабатываем индивидуальные документы.
Когда людей вызывают на допросы, мы также даем подробные инструкции, как там себя вести, что говорить, что делать с протоколами и так далее.
Бывают и такие случаи – один из них глубоко засел в моей памяти – когда муж политзаключенной обратился к нам накануне суда и сказал, что семья отказалась от адвоката, потому что боялась усугубить положение женщины. Муж спросил, что ему делать, и мы, можно сказать, полностью сопровождали это дело дистанционно. Мы очень рады, если такое определение уместно, что в результате политзаключенная получила достаточно мягкий приговор.
Мы очень рады, если такое определение уместно, что в результате политзаключенная получила достаточно мягкий срок.
Плюс семейные коллизии
–– Вопросы, связанные с детьми, – тоже одни из самых сложных, – продолжает Алла. –– Бывает, что политзаключенный отбывает срок, а место жительства ребенка судом определено с бывшей женой. И здесь мы сталкиваемся с различными драматическими ситуациями: мать ребенка хочет, чтобы ее бывший муж платил алименты, но у него нет такой возможности, поскольку он находится за решеткой. Бывает и так, что женщина не разрешает бабушкам и дедушкам видеться с внуками. По закону они имеют такое право – мы им это объясняем.
Бабушки и дедушки также жалуются на оскорбления со стороны бывших невесток в частной переписке. Да, с одной стороны, по КоАП за оскорбление можно привлечь к ответственности, но мы всегда советуем родственникам остыть и задуматься, стоит ли оно того. Не повредят ли такие меры всем участникам этой драмы, не усугубит ли это ситуацию. И тут больше даже психологии, а не юриспруденции.
Есть и другие драматические истории: репрессированный беларус находится за границей и не может перевести алименты на белорусскую банковскую карту бывшей жены. Когда к нам обращаются с такими просьбами, мы стараемся максимально разрулить ситуацию с помощью компромиссов, как-то погасить уровень эмоций с обеих сторон.
Ала резюмирует, что в условиях усиления репрессий беларусы стали активнее интересоваться своими правами, так что работы у их службы хватает.
Продолжить
