На границе Литвы возле пункта пропуска Медининкай – Каменный Лог продолжается многодневный палаточный митинг. Беларусы Литвы, вынужденно покинувшие свою родину, протестуют против репрессий, которые организовал тоталитарный режим Лукашенко.
Параллельно подобные акции проходили в Польше и Украине, но в силу логистических причин на некоторое время были прекращены. Что до литовских беларусов, то они полны решимости продолжать, тем более эта акция находит живой отклик как у пограничников с беларусской стороны, так и пересекающих границу водителей.
Представляем истории трех беларусов, которые согласились поделиться своими впечатлениями от организации акции и пребывания в палаточном лагере.
Сергей.
Подписчик, а позже администратор телеграм-канала «Страна для жизни», организатор сбора подписей за Светлану Тихановскую, один из создателей платформы онлайн-мониторинга избирательного процесса «Зубр», экс-подполковник Вооруженных сил Республики Беларусь (лишен звания указом Лукашенко за 4 мая).
- Достигли ли вы тех целей, которые ставили в начале акции?
- Мы планировали {проводить акцию} до 14 числа. Стартовали вместе с инициативой Павла Латушко, чтобы поддержать его. Потом думали продлить до 16-го (встречи Байдена и Путина). Потом почему-то Европа переиграла все сценарии. Они приняли резолюцию 10 июня и Павел Латушко заявил, что мы достигли каких-то целей.
Понятно, что перечень санкций, за которые проголосовала Европа, достаточно серьезный. Но это пока только резолюции, которые еще не приняты, не работают. И только пока первый пункт, а второй пункт и основной – это решение вопроса по политзаключенным.
- А вы думали, что с помощью этой акции и перекрытия дороги, можно добиться освобождения политзаключенных в Беларуси?
- Уверены были что не выпустят. Также, как и были сомнения, что все люди, которые поддерживают эту инициативу, будут готовы выйти на дорогу. Потому что здесь это довольно серьезное нарушение считается. Тихо-мирно, но действуем постепенно. Есть задача – ее надо выполнять.
Есть необходимость привлечь внимание силовиков {литовских}, чтобы они стучали во все барабаны и привлекали внимание начальства – значит нужно идти на какие-то риски. Те, кто боятся выходить на дорогу – пусть скидываются штрафами.
- Отношение пограничников, полицейских к этой акции?
- Само силовое ведомство в Литве несопоставимо с людьми в форме, которые есть в Беларуси. Мы не сталкивались с военными, но допустим с полицией и таможенной службой общались. С полицией в городе пересекались. Я лично подходил и высказывал слова благодарности, потому что они охраняют людей, а не занимаются убийствами, произволом.
Такие же отношения и с таможенниками. Они подходят часто, спрашивают, как дела. В прошлый понедельник они по своей инициативе привезли три канистры воды питьевой нам. У них отношение – как помочь людям, как соблюсти закон. Потому что мы находимся в правовом государстве.
- Как вообще беларусы в Литве откликнулись на эту акцию? Ожидали, что будет больше людей, или напротив – думали в лагерь будут приезжать в меньшем количестве?
- Разные люди есть. Кого-то осуждать, за то, что он не готов сделать какой-то шаг ни я, никто другой не имеет права. Понятно, что некоторая обида есть – людей убивают, сажают в Беларуси, а мы здесь находимся в безопасности и ничего не делаем, или делаем недостаточно.
Хотя я все понимаю – все приехали с каким-то бэкграундом из Беларуси. Все в страхе. У многих до сих пор «бусофобия» присутствует. Люди в форме пугают. Я не осуждаю, хотя хотелось, чтобы людей было больше.
- А сколько людей было на пике?
-В выходные больше – приезжают из города. Тогда здесь человек 60-70, а в будние, понятно, поменьше.
В чем отличие от Польши? У нас нет пешеходного перехода. Мы если выходим – то сразу нарушаем закон. В Польше же беларусы ходят по пешеходному переходу. Такая хитрость. Это не блокирование дороги, а препятствование проезду.
- Есть ли усталость?
- Да. Я готов морально, но физически устал. В вопросах быта здесь все хорошо. Есть генератор. Можно воткнуть ноутбук и, к примеру, работать удаленно.
Но тяжело физически. Спать в палатках, есть непонятно как. Под чистым небом, на жаре. Тяжело. Не знаю, когда будем сворачиваться.
Есть правда, плюс, что сюда перестали лезть всевозможные политики и организации. Все отдано на откуп самих участников лагеря. Мы сами согласовываем действия с полицией и таможенной службой.
- Как реагируют водители большегрузов на вас?
- В один из дней, когда было перекрытие, мы растягивали флаг, тормозили. Кто-то относился с пониманием, кто-то нет. С одним человеком была словесная перепалка. Причем он ехал с российскими номерами, но мы раскусили его, потому что бампер был покрашен в красно-зеленый цвет.
Большинство людей приветствует нас – сигналят или руками машут. Дальнобои подходят к нам общаются.
- А что говорят?
- Кто-то не готов {к перекрытию дороги}. Кто-то работает, у кого-то семья. Кто-то говорит, что готов потерпеть. Разные мнения. Это все срез общества.
- Слышал о существовании местных ябатек. Они вам докучают?
- Их называют здесь «тутэйшыми». Да, они существуют. Вчера на русских номерах машина ехала, кричали нам, чтобы мы шли работать, хотя все мы работающие тут.
Один местный житель приезжал в лагерь. Причем ночью. К костру подъехал, пытался нас вывести из равновесия с помощью брани.
- А в чем суть претензий?
- Подгорает у них просто. Есть местные, которые топят за совок, за Россию. Всяких хватает. И ватники, и ябатьки. Правда, уезжать из Литвы не хотят почему-то.
Анастасия.
Активист одного из районных чатов. Покинула Беларусь из-за угрозы попасть в тюрьму.
- Как долго планируете участвовать в акции и когда ее вообще нужно закончить?
- Я бы побыла здесь до воскресенья. В понедельник (21 июня) ЕС даст окончательный ответ по санкциям. До тех пор пока они не дадут ответ по санкциям, надо стоять.
- Лагерь может повлиять на принятие санкций?
- Я надеюсь, что мы здесь не зря.
- А в принципе, на сегодняшний момент, лагерь выполнил свою функцию?
- Он в процессе выполнения этой функции. Для чего все это? Чтобы мы были видны, чтобы ситуация в Беларуси оставалась на повестке, те голоса, которые у нас украли в Беларуси, были услышаны здесь.
- Ваш протест направлен в первую очередь на ЕС, или внутрь Беларуси?
- В первую очередь на ЕС. Потому что то, что мы делаем здесь, тем кто внутри не очень важно. Для них будет важно, если мы повлияем на решение Евросоюза.
Хотя им там припекает конечно (нам дальнобойщики говорили), особенно когда у нас флаг на шариках висел. Его было видно с той стороны. Говорили, что пограничники, которые работают в Беларуси, психуют очень сильно. Хотя бы так это уже работает.
Ну и сам факт акций, и то, что они были в трех странах {Литве, Польше, Украине}, под самой границей. Мы окружили получается снаружи.
В Польше вроде прекратили, в Украине.
Но нам проще – от Вильнюса полчаса на машине до границы. А в той же Польше около трехсот километров. А основная диаспора в Варшаве. И содержать лагерь, который находится в трехстах километров – это накладно.
- Оцените количество беларусов Литвы, которые участвовали и продолжают участвовать в акции.
- Немножко двояко. С одной стороны, хотелось бы больше, с другой – корону еще никто не отменял. И если присутствует больше 15 человек, то нужно разбиваться по группам, начинаются организационные сложности. Но вообще до ста человек собиралось. Тогда было приятно.
Сейчас будний день, людей днем мало. Рабочее время. Вечером приезжают больше. Я отпрашиваюсь с работы, и потом просто отрабатываю это время. Не у всех есть такая возможность.
Виталий.
Был задержан в день «инаугурации», бездоказательно осужден, а после избит в жодинском ИВС. После отбытия «суток» покинул Беларусь и подал заявление в генеральную прокуратуру Литвы о возбуждении уголовного дела о применении насилия и пыток в Беларуси на основании принципа универсальной юрисдикции.
- Я уехал по медицинским причинам. В Беларуси тяжело получить необходимую медицинскую помощь, потому что медики запуганы – очень часто они не пишут даже правильный диагноз, они вынуждены писать с моих слов, например, где я получил травму, и десять раз переспрашивают, хочу ли я, чтобы это было зафиксировано.
Хотя, когда я пошел в частные медицинские центры, там стали ставить реальные диагнозы.
Здесь (в Литве) я могу делать то, что не мог сделать в Беларуси – привлечь к суду универсальной юрисдикции тех, кто надо мной издевался. Теперь следствие старается установить всю цепочку – кто отдавал приказы об избиении, кто избивал, кто обеспечивал прикрытие.
- Какой именно результат вас удовлетворит?
- Чтобы конкретных людей привлекли к ответственности. А там очень большие сроки. Это будет серьезный сигнал. Цель скорее всего символическая. Но основной посыл, чтобы система работала в рамках закона.
- Как думаете, сколько еще будет существовать палаточный лагерь на границе с Беларусью?
- Будут принимать решение сами люди. Все происходит здесь. Люди высказывают свое мнение, и потом принимается решение.
Лично я считаю, что эта акция имела серьезное влияние на то, чтобы вывести ситуацию {в Беларуси} на повестку дня. Причем как в Европе, так и в самой Беларуси. Все это обсуждается, мне из Беларуси даже звонят журналисты. Резонанс есть.
Понятно, что действующая власть в Беларуси на уступки не идет. И ожидать этого было бы наивно.
Хотя была вот история. Караник, так называемый глава Гродненской области, приезжал на границу, с беларусской, понятно, стороны. Приезжал под каким-то соусом технических мероприятий, но не исключено, чтобы понять, как все происходит здесь. Вдруг мы уговариваем пограничников какие-то действия предпринять. Так что очень большой прогресс я вижу, и люди это видят.
Основная сложность сегодня – это технический момент. Лагерь так разросся, что сложно поддерживать его инфраструктуру. Это и палатки, и спальники, и генератор. Куча флагов, транспарантов, которые надо менять и поддерживать.
Вся эта акция – это отличная точка давления. Но в моем понимании, это должно быть в рамке конкретной повестки, привязано к какому-то событию.
- Надо ли сворачиваться по окончании, как вы говорите, какого-то события (принятия санкций со стороны ЕС, или встречи Байдена и Путина)?
- Сворачиваться в принципе не надо. Нужно переносить точки давления в другие места – «Беларуськалий», может другой пограничный пункт, еще что-то, какие-то новые формы, в которых люди будут видеть реальные действия.
Вот как есть здесь – отклик людей, например, водителей фур. Есть понимание, что это работает.
- Много ли людей сюда приезжало?
- Фактически лагерь развился день в день. Не было времени для информационной подготовки. Конечно, хочется, чтобы людей было больше. Сколько бы их ни пришло. Но вопрос не в этом, а в том, что можно привлекать людей. Вопрос времени и формы.
Кстати, лагерь – это не только те люди, которые здесь находятся. Это только интерфейс. Есть еще бэкенд. Кто-то продукты подвозит, кто-то людям помогает добраться.
- Люди не устали?
- Я скажу так. С эмоциональной точки зрения, наверное, да. Это тяжело – все-таки идет общение с другими людьми. Передача энергии. Возможно выгорание есть, но люди стараются какие-то форматы придумать, друг друга поддержать.
Вот, например, выставка картин, или чтение стихов. Люди подпитываются. Кто-то, кто подустал – тот уезжает, подзаряжается.
- Как, кстати, беларусы, участвующие в акции, относятся к появлению своих фото в разных телеграм-каналах?
- Люди поняли, что наш протест, наша акция, была признана в Беларуси вот этими пропагандистами. Если бы это не имело значения, то никто бы на это так не реагировал, просто бы закрыли глаза.
Это информационная атака с нашей стороны, посыл в Беларусь, в том числе с помощью дальнобойщиков, о том, что все продолжается. Прелесть этого лагеря – что здесь всегда новые люди, которые только узнали об этой акции, или приехали издалека. За счет того, что идет обновление, все и поддерживается.
Плюс мы должны посыл давать, что блокировка может случиться в любой момент. Люди сейчас начинают проникаться юридическими вопросами – и возможно, скоро может быть продолжительная блокировка в рамках законодательства. Мы решаем, как это все по закону сделать – согласовать все вопросы со службами.
Беларусы могут иметь прямое влияние на ход событий внутри Беларуси, даже находясь вне страны.
Параллельно подобные акции проходили в Польше и Украине, но в силу логистических причин на некоторое время были прекращены. Что до литовских беларусов, то они полны решимости продолжать, тем более эта акция находит живой отклик как у пограничников с беларусской стороны, так и пересекающих границу водителей.
Представляем истории трех беларусов, которые согласились поделиться своими впечатлениями от организации акции и пребывания в палаточном лагере.
Сергей.
Подписчик, а позже администратор телеграм-канала «Страна для жизни», организатор сбора подписей за Светлану Тихановскую, один из создателей платформы онлайн-мониторинга избирательного процесса «Зубр», экс-подполковник Вооруженных сил Республики Беларусь (лишен звания указом Лукашенко за 4 мая).
- Достигли ли вы тех целей, которые ставили в начале акции?
- Мы планировали {проводить акцию} до 14 числа. Стартовали вместе с инициативой Павла Латушко, чтобы поддержать его. Потом думали продлить до 16-го (встречи Байдена и Путина). Потом почему-то Европа переиграла все сценарии. Они приняли резолюцию 10 июня и Павел Латушко заявил, что мы достигли каких-то целей.
Понятно, что перечень санкций, за которые проголосовала Европа, достаточно серьезный. Но это пока только резолюции, которые еще не приняты, не работают. И только пока первый пункт, а второй пункт и основной – это решение вопроса по политзаключенным.
- А вы думали, что с помощью этой акции и перекрытия дороги, можно добиться освобождения политзаключенных в Беларуси?
- Уверены были что не выпустят. Также, как и были сомнения, что все люди, которые поддерживают эту инициативу, будут готовы выйти на дорогу. Потому что здесь это довольно серьезное нарушение считается. Тихо-мирно, но действуем постепенно. Есть задача – ее надо выполнять.
Есть необходимость привлечь внимание силовиков {литовских}, чтобы они стучали во все барабаны и привлекали внимание начальства – значит нужно идти на какие-то риски. Те, кто боятся выходить на дорогу – пусть скидываются штрафами.
- Отношение пограничников, полицейских к этой акции?
- Само силовое ведомство в Литве несопоставимо с людьми в форме, которые есть в Беларуси. Мы не сталкивались с военными, но допустим с полицией и таможенной службой общались. С полицией в городе пересекались. Я лично подходил и высказывал слова благодарности, потому что они охраняют людей, а не занимаются убийствами, произволом.
Такие же отношения и с таможенниками. Они подходят часто, спрашивают, как дела. В прошлый понедельник они по своей инициативе привезли три канистры воды питьевой нам. У них отношение – как помочь людям, как соблюсти закон. Потому что мы находимся в правовом государстве.
- Как вообще беларусы в Литве откликнулись на эту акцию? Ожидали, что будет больше людей, или напротив – думали в лагерь будут приезжать в меньшем количестве?
- Разные люди есть. Кого-то осуждать, за то, что он не готов сделать какой-то шаг ни я, никто другой не имеет права. Понятно, что некоторая обида есть – людей убивают, сажают в Беларуси, а мы здесь находимся в безопасности и ничего не делаем, или делаем недостаточно.
Хотя я все понимаю – все приехали с каким-то бэкграундом из Беларуси. Все в страхе. У многих до сих пор «бусофобия» присутствует. Люди в форме пугают. Я не осуждаю, хотя хотелось, чтобы людей было больше.
- А сколько людей было на пике?
-В выходные больше – приезжают из города. Тогда здесь человек 60-70, а в будние, понятно, поменьше.
В чем отличие от Польши? У нас нет пешеходного перехода. Мы если выходим – то сразу нарушаем закон. В Польше же беларусы ходят по пешеходному переходу. Такая хитрость. Это не блокирование дороги, а препятствование проезду.
- Есть ли усталость?
- Да. Я готов морально, но физически устал. В вопросах быта здесь все хорошо. Есть генератор. Можно воткнуть ноутбук и, к примеру, работать удаленно.
Но тяжело физически. Спать в палатках, есть непонятно как. Под чистым небом, на жаре. Тяжело. Не знаю, когда будем сворачиваться.
Есть правда, плюс, что сюда перестали лезть всевозможные политики и организации. Все отдано на откуп самих участников лагеря. Мы сами согласовываем действия с полицией и таможенной службой.
- Как реагируют водители большегрузов на вас?
- В один из дней, когда было перекрытие, мы растягивали флаг, тормозили. Кто-то относился с пониманием, кто-то нет. С одним человеком была словесная перепалка. Причем он ехал с российскими номерами, но мы раскусили его, потому что бампер был покрашен в красно-зеленый цвет.
Большинство людей приветствует нас – сигналят или руками машут. Дальнобои подходят к нам общаются.
- А что говорят?
- Кто-то не готов {к перекрытию дороги}. Кто-то работает, у кого-то семья. Кто-то говорит, что готов потерпеть. Разные мнения. Это все срез общества.
- Слышал о существовании местных ябатек. Они вам докучают?
- Их называют здесь «тутэйшыми». Да, они существуют. Вчера на русских номерах машина ехала, кричали нам, чтобы мы шли работать, хотя все мы работающие тут.
Один местный житель приезжал в лагерь. Причем ночью. К костру подъехал, пытался нас вывести из равновесия с помощью брани.
- А в чем суть претензий?
- Подгорает у них просто. Есть местные, которые топят за совок, за Россию. Всяких хватает. И ватники, и ябатьки. Правда, уезжать из Литвы не хотят почему-то.
Анастасия.
Активист одного из районных чатов. Покинула Беларусь из-за угрозы попасть в тюрьму.
- Как долго планируете участвовать в акции и когда ее вообще нужно закончить?
- Я бы побыла здесь до воскресенья. В понедельник (21 июня) ЕС даст окончательный ответ по санкциям. До тех пор пока они не дадут ответ по санкциям, надо стоять.
- Лагерь может повлиять на принятие санкций?
- Я надеюсь, что мы здесь не зря.
- А в принципе, на сегодняшний момент, лагерь выполнил свою функцию?
- Он в процессе выполнения этой функции. Для чего все это? Чтобы мы были видны, чтобы ситуация в Беларуси оставалась на повестке, те голоса, которые у нас украли в Беларуси, были услышаны здесь.
- Ваш протест направлен в первую очередь на ЕС, или внутрь Беларуси?
- В первую очередь на ЕС. Потому что то, что мы делаем здесь, тем кто внутри не очень важно. Для них будет важно, если мы повлияем на решение Евросоюза.
Хотя им там припекает конечно (нам дальнобойщики говорили), особенно когда у нас флаг на шариках висел. Его было видно с той стороны. Говорили, что пограничники, которые работают в Беларуси, психуют очень сильно. Хотя бы так это уже работает.
Ну и сам факт акций, и то, что они были в трех странах {Литве, Польше, Украине}, под самой границей. Мы окружили получается снаружи.
В Польше вроде прекратили, в Украине.
Но нам проще – от Вильнюса полчаса на машине до границы. А в той же Польше около трехсот километров. А основная диаспора в Варшаве. И содержать лагерь, который находится в трехстах километров – это накладно.
- Оцените количество беларусов Литвы, которые участвовали и продолжают участвовать в акции.
- Немножко двояко. С одной стороны, хотелось бы больше, с другой – корону еще никто не отменял. И если присутствует больше 15 человек, то нужно разбиваться по группам, начинаются организационные сложности. Но вообще до ста человек собиралось. Тогда было приятно.
Сейчас будний день, людей днем мало. Рабочее время. Вечером приезжают больше. Я отпрашиваюсь с работы, и потом просто отрабатываю это время. Не у всех есть такая возможность.
Виталий.
Был задержан в день «инаугурации», бездоказательно осужден, а после избит в жодинском ИВС. После отбытия «суток» покинул Беларусь и подал заявление в генеральную прокуратуру Литвы о возбуждении уголовного дела о применении насилия и пыток в Беларуси на основании принципа универсальной юрисдикции.
- Я уехал по медицинским причинам. В Беларуси тяжело получить необходимую медицинскую помощь, потому что медики запуганы – очень часто они не пишут даже правильный диагноз, они вынуждены писать с моих слов, например, где я получил травму, и десять раз переспрашивают, хочу ли я, чтобы это было зафиксировано.
Хотя, когда я пошел в частные медицинские центры, там стали ставить реальные диагнозы.
Здесь (в Литве) я могу делать то, что не мог сделать в Беларуси – привлечь к суду универсальной юрисдикции тех, кто надо мной издевался. Теперь следствие старается установить всю цепочку – кто отдавал приказы об избиении, кто избивал, кто обеспечивал прикрытие.
- Какой именно результат вас удовлетворит?
- Чтобы конкретных людей привлекли к ответственности. А там очень большие сроки. Это будет серьезный сигнал. Цель скорее всего символическая. Но основной посыл, чтобы система работала в рамках закона.
- Как думаете, сколько еще будет существовать палаточный лагерь на границе с Беларусью?
- Будут принимать решение сами люди. Все происходит здесь. Люди высказывают свое мнение, и потом принимается решение.
Лично я считаю, что эта акция имела серьезное влияние на то, чтобы вывести ситуацию {в Беларуси} на повестку дня. Причем как в Европе, так и в самой Беларуси. Все это обсуждается, мне из Беларуси даже звонят журналисты. Резонанс есть.
Понятно, что действующая власть в Беларуси на уступки не идет. И ожидать этого было бы наивно.
Хотя была вот история. Караник, так называемый глава Гродненской области, приезжал на границу, с беларусской, понятно, стороны. Приезжал под каким-то соусом технических мероприятий, но не исключено, чтобы понять, как все происходит здесь. Вдруг мы уговариваем пограничников какие-то действия предпринять. Так что очень большой прогресс я вижу, и люди это видят.
Основная сложность сегодня – это технический момент. Лагерь так разросся, что сложно поддерживать его инфраструктуру. Это и палатки, и спальники, и генератор. Куча флагов, транспарантов, которые надо менять и поддерживать.
Вся эта акция – это отличная точка давления. Но в моем понимании, это должно быть в рамке конкретной повестки, привязано к какому-то событию.
- Надо ли сворачиваться по окончании, как вы говорите, какого-то события (принятия санкций со стороны ЕС, или встречи Байдена и Путина)?
- Сворачиваться в принципе не надо. Нужно переносить точки давления в другие места – «Беларуськалий», может другой пограничный пункт, еще что-то, какие-то новые формы, в которых люди будут видеть реальные действия.
Вот как есть здесь – отклик людей, например, водителей фур. Есть понимание, что это работает.
- Много ли людей сюда приезжало?
- Фактически лагерь развился день в день. Не было времени для информационной подготовки. Конечно, хочется, чтобы людей было больше. Сколько бы их ни пришло. Но вопрос не в этом, а в том, что можно привлекать людей. Вопрос времени и формы.
Кстати, лагерь – это не только те люди, которые здесь находятся. Это только интерфейс. Есть еще бэкенд. Кто-то продукты подвозит, кто-то людям помогает добраться.
- Люди не устали?
- Я скажу так. С эмоциональной точки зрения, наверное, да. Это тяжело – все-таки идет общение с другими людьми. Передача энергии. Возможно выгорание есть, но люди стараются какие-то форматы придумать, друг друга поддержать.
Вот, например, выставка картин, или чтение стихов. Люди подпитываются. Кто-то, кто подустал – тот уезжает, подзаряжается.
- Как, кстати, беларусы, участвующие в акции, относятся к появлению своих фото в разных телеграм-каналах?
- Люди поняли, что наш протест, наша акция, была признана в Беларуси вот этими пропагандистами. Если бы это не имело значения, то никто бы на это так не реагировал, просто бы закрыли глаза.
Это информационная атака с нашей стороны, посыл в Беларусь, в том числе с помощью дальнобойщиков, о том, что все продолжается. Прелесть этого лагеря – что здесь всегда новые люди, которые только узнали об этой акции, или приехали издалека. За счет того, что идет обновление, все и поддерживается.
Плюс мы должны посыл давать, что блокировка может случиться в любой момент. Люди сейчас начинают проникаться юридическими вопросами – и возможно, скоро может быть продолжительная блокировка в рамках законодательства. Мы решаем, как это все по закону сделать – согласовать все вопросы со службами.
Беларусы могут иметь прямое влияние на ход событий внутри Беларуси, даже находясь вне страны.
Продолжить
